Часть борщевая была проиграна также бездарно с нулевым счётом. Впрочем, я могла сразу догадаться. Редкий иностранец понимает всю прелесть обжигающего борща, и никакому иностранцу не пояснишь почему борщ от долгого хранения становится только вкуснее.
Когда очередь дошла до жюльена, я уже махнула на нехристей рукой. Что они понимают в наших кулинарных традициях! И верно. Жюльен тоже понюхали и недовольные запахом тёртых носков :) пожали плечами. Да ещё этот йогурт, добавленный вместо сметаны, придавал шампиньонам кисловатый вкус.
Что уж говорить про мясо! Лук с тем же вонючим сыром был брезгливо сдвинут вилкой. В самих бифштексах, впрочем, поковырялись, но сочли их недостаточно прожаренными. Даже сырыми.
Догнались мои турки печёной картошкой, которая, на их взгляд, вышла жирной и была неправильно порезана. Мне уже было без разницы, я вяло жевала как бы селёдку под как бы шубой, а тётки косились на меня с ужасом, мол что ещё ждать от этой дочери шейтана.
Не. Я не огорчилась. Точнее сперва огорчилась, потом разозлилась, потом задумалась. И очень крепко. А когда раздумалась и к вечеру обнаружила а) тазик оливье, б) судок селёдки, в) корзину пирожков, г)ведро борща; д)килограмм мяса в мусорном баке, сделала вывод.
Со своим уставом в чужой монастырь надо соваться думаючи. Ду-ма-ю-чи. И очень осторожно.
А оливье до сих пор жалко. И мясо тоже. И пирожки. Хотя они, если честно, так себе вышли. Тесто почти не подошло. Турецкое тесто. Что с него взять? Фигня, а не тесто.
Немножко про обувь. И мою свекровь. (Очень ее люблю)
Моя бывшетурецкая свекровь - женщина простая, невероятно добрая и в то же время по-женски хитрая.
Вот, и удивляет меня непрестанно этот диссонанс между такой, знаете, мещанской ушлостью и широкой, необъятной добротой.
На себя свекровь тратиться не привыкла, хотя возможности, в общем, имеются : есть пара юбчонок, кофтейка и ботики - и ладно. Хватает ей. А если предложить: пойдём мол, мамо, по магазинам, купишь себе обновки - так она обижается. Надувает губы и потом не разговаривает неделю. Гордость черкесская не позволяет подачки брать. Пояснить, что подарок не подачка тоже не всегда получается. Да и черт с ней. Не хочешь, не надо.
А тут случилась вот какая история. Пригласили мою свекровушку какие-то дальние и состоятельные родственники на свадьбу. Вот и оказалась она в ситуации "и хочется, и колется". Свадьба по всему дожна была получиться богатая и весёлая, но на такую свадьбу в платьишке с рынка не пойдёшь. Туда принято в вечерних туалетах, и чтоб с причёсками и в золоте все. Чтоб богато! То, сё, пятое, двадцать пятое... Вот и выходит, что либо не идти, либо идти но позориться, либо искать правильный туалет с причиндалами.
"Не пойду я . Чего там делать? ", - она убрала приглашение подальше и села крутить долму. Суровая вся такая, прям на кривой козе не подъедешь. "Не их поля мы ягоды. Каждый сверчок знай свой шесток".
Она крутила эту долму и очень сильно хотела на свадьбу. Жутко хотела. Даже долма это заметила, а я поумнее долмы-то буду.
"Слушай, а если ты к черной юбке наденешь ту синюю кофточку..." - влезла я, но она отмахнулась, не желая слушать.
А когда до свадьбы оставался один день, мы всё-таки пошли и силой купили капризнице длинную шелковую юбку, "лепёрдовую" какую-то блузу с широкими рукавами (тогда модно было), а главное - туфли! Очень правильные, шикарные и дорогущие туфли. Узконосые, перламутрового с золотистым оттенком, из мягкой кожи с очень кокетливым бантиком. Туфли шли к новому туалету необычайно и оправдывали свою цену миллион раз. Между прочим это была единственная такая пара на весь наш район - Сарыер и ,если верить торговцу (но я не поверила, конечно) на весь Стамбул. Туфли нам сняли с витрины и они сели тютелька в тютельку, обхватили растоптанную свекровушкину ногу, обняли её ласково-ласково... На слабые попытки свекрови выяснить сколько эта перламутровая роскошь стоит, я , подмигнув продавцу, нагло соврала. Но даже уменьшенная раз в семь сумма заставила небалованную покупательницу ахнуть и покачать головой, мол, вот ведь какие траты сумасшедшие. Но всё-таки она была довольна. Счастлива даже – что уж тут.
Дома свекровь пресмешно крутилась у зеркала, точь в точь девчонка. То так повернётся, то сяк, то ножку выставит в сторону. Красавица! Я тоже радовалась. Уж больно ей хотелось на эту свадьбу, а особенно хотелось богатенькой родне доказать, что мы тоже не лыком шиты, и тоже можем и блузочки шелковые, и цацки в ушки и туфельки, не просто так, а самые прекрасные и единственные на весь Стамбул.
-Ты завтра отоспись, как следует. Потом сходи - сделай маникюр. Уложи волосы шикарно. Оденься и езжай спокойно. И хорошо тебе повеселиться, - пожелала я ей. – Поздно только не возвращайся. До полуночи как-нибудь постарайся успеть, ладно.
- Ну, уж как получится, - захихикала “золушка”. Зарделась вдруг.
- Ладно-ладно. Как получится...
А на утро я умотала на работу, краем глаза глянув на стоящие в центре комнаты туфли. Я ещё в комнату к свекрови заглянула. Она спала и, честное слово, хохотала во сне. Ей наверняка снилась эта грядущая шикарная свадьба, и как она там будет танцевать, вся прекрасная, словно пери.
В пять или шесть вечера вернулась с работы, открыла дверь своим ключом, прошла на кухню. Ойкнула. Она сидела суровая, спокойная, лепила тихонечко манты. Уложенные в высокую причёску седые волосы поблёскивали лаком.
- А ты чего не на свадьбе? - удивилась я. - Что случилось?
- Позвонили. Отменили свадьбу-то. - Нос в муке, руки в муке, глаза подозрительно красные. Очень подозрительно.
- Аааа. Не врёшь?
- Ты что!!! Истинная правда!!!
Она так махала руками, так убеждала меня, что свадьбу отменили, потому что там всё расстроилось и жених оказался подлецом, и ещё какая-то ерунда, что я поняла: дело нечисто.
А когда на следующий день в витрине магазина я увидела наши "единственные на весь стамбул" туфельки, то подозрения мои укрепились. А уж когда через неделю к нам забежала Гюль - жена угольщика Садеттина , и они о чём-то шептались со свекровью, а потом Гюль приговаривала про Аллаха, который мою свекровь теперь будет хранить ежесекундно, я почти прозрела. А что тут не прозреть: только нашему квартальному юродивому - Мемишу неизвестно, что Саддетин - картёжник, и что он регулярно спускает всё-всё, включая холодильник и газовую плиту. Все знали, что бедняжка Гюль ходит на подёнщину и что хватает ей лишь на то, чтобы покрыть долги да накормить худо-бедно двух сыновей-близнецов и больную мать. Все знали, что давать Гюль денег нельзя - не отдаст. Отдала бы - да не с чего.
- А туфли- то я поменяла, - призналась свекровь где-то через полгода. - Зачем они мне? Один раз надеть и в шкаф поставить. А тут Гюлькиным близнецам новые ботинки справила. Аж по две пары. Представляешь! По две.
Я очень представляла! Там вполне могло получиться и по двадцать две, и можно было бы осчастливить весь квартал.
- Оно, Лярис, ведь как вышло. Иду я из парикмахерской-то, а мальчишки навстречу. Гляжу - оба в тапочках. Разве можно в октябре в тапочках? Ноги-то поди мёрзнут. Заболеют ведь. Я и подумала... что мне один раз на свадьбу сходить, а им нужнее.
- Ну и правильно сделала, - вздохнула я.
- Даже выгодно получилось. По две пары каждому! - она всё оправдывалась, что-то говорила, а я наворачивала превкусный фасолевый суп и думала, что всё-таки удивительные они люди эти турки... И вообще все люди - удивительные. Ага.
В обувной этот, кстати, я больше не ходила. Ни-ког-да.
Про «кывас». Пусть будет
Сидим тут с моей турецкой бабкой на балконе. Кругом такая жара, что с чаек пот льётся прямо на наши головы, но высыхает еще в небе. Спасаемся от жары, понятное дело, питием разных напитков, от чая, до айрана и обратно.
- Лимонаты бы, - вздыхает бабка, кося хитрочеркесским глазом.
Это она не просто так мечтает вслух, а тонко намекает, чтобы я оторвала свою задницу от стула и пошла бы к холодильнику за холодной-прехолодной кислой-прекислой вкусной-превкусной настоящей лимонатой. Не за липкой лимонадом, что в бутылках, а за лимонатой, той, что делается вручную из давленых лимонов, ледяной воды и свежих листиков мяты.
Я, расплавленная от мозгов до ногтей, намёков старательно не понимаю. Бабка, кряхтя, ковыляет к холодильнику сама. Притаскивает два дымчато-потных бокала и мы медленно, чтобы не растерять ни капли вожделенной прохлады, смакуем ли-мо-на-ту.
- А у вас в Руссии что пьют, когда жарко? – интересуется бабка. Она у меня краевед знатный, ей бы всё разведать про чужие города и веси
- Ну, пиво пьют.
- А безалкогольного?- хмурится бабка. У нее случаются периоды беспричинного ханжества, которые, слава Аллаху, довольно скоро проходят.
